Эмигрантские страсти

krolik написала замечательный пост про эмиграцию. Очень я со совсем согласна. Одно только оставило какое-то в душе моей неудобство, а именно то, что праведный гнев ревнителей России клеймящих эмигрантов как предателей родины сравнивается с категорично отрицательным отношением некоторых эмигрантов к этой самой бывшей родине. В психологии ревнителей я копаться не стану, вряд-ли что-нибудь интересное там найду, а вот эмигрантские мотивы мне знакомы.

Мы уехали из России осенью 77 года. Отъезд в то время был подобен, как правильно написала Маша, аллегорической смерти. То есть, письма приходили, звонки принимались, но о встрече никто и не мечтал. Мама оставляла в России мать и старшую сестру, которых не надеялась когда-либо ещё увидеть. Я бабушку обожала, но было мне 13 лет, и ожидавшие меня приключения, а также названия мест кои предстояло в скорости увидеть - Вена, Италия, Америка - интересовали меня гораздо больше нежели дрожащие губы моей бабушки, провожавшей нас в Ленинградском аэропорту. Что ощущала в тот момент моя мама я не знаю, по молодости лет меня не очень интересовало и это.

Представить себе мамино самочувствие я смогла в малой степени через много лет, в 93 году, когда уезжала со своим уже семейством в Израиль на год, который вылился в 6 лет. Нас, понятно, провожали все родители, с нами был 5-летний сын и 2-ух месячная Сарка, названная в честь оставленной в Ленинграде бабушки, которой давно уже не было в живых. И вдруг совершенно неожиданно мне представилось, что мы уезжаем навсегда и с родителями нам больше не встретиться, и на какой-то момент мне стало дурно. Долго это не продолжалось, поскольку маршрут наш был Бостон - Тель-Авив, что не предполагает такой трагической развязки. Но тогда, имея уже своих детей и лучше понимая слово "навсегда", я в какой-то мере осознала всю тяжесть того, что мне когда-то казалось эдакой увеселительной поездкой в светлое будущее.

Впрочем, маме моей ещё повезло. У бабушки были друзья венгры, к которым она ездила несколько раз в гости и вообще была "выездная". Каким-то чудом ей удалось скрыть наличие близких родственников за границей, и в 84 году, получив американские паспорта, мы встретились на неделю в Венгрии. Эта первая встреча оказалась и последней. В 87 году, когда перестройка была объявлена и у нас начали появляться первые заморские гости, бабушка пошла в ОВИР дабы подать документы на гостевую визу в Америку. Дело было в январе, улицы были скользкие, она упала и сломала руку. Может, это полностью сломило её волю к жизни, а может просто совпадение такое, но вскоре она слегла и уже не встала. Через пару месяцев она была в вегетативном состоянии. Мама с младшей сестрой срочно подали заявление в Советское посольство, подкрепив его медицинскими справками. В посольстве тянули с ответом несколько месяцев, а потом бабушка умерла. На похороны их пустили, за что наверное надо сказать спасибо, потому что многим из наших знакомых не досталось даже такого сомнительного счастья.

С тех пор много воды утекло и Советский Союз стал Россией, а Ленинград переименовали в Питер, и Мандельштама напечатали, и синагоги открыли. Но старая боль забывается с трудом и украденные у родителей с детьми годы не вернёшь. На фотографиях моей свадьбы нет бабушки, а ведь она была ещё жива. Наверно, мои эмигрантские обиды и можно назвать местечковыми, ну так что поделать, Ньютон ведь и есть деревня ...